Сразу после премьерного показа документального видеофильма «Баллада о Воркуте», который состоялся в пресс-зале Желтого дома 16 марта, его автор, знаменитый создатель демонстрировавшегося в эфире на протяжении 16 лет телесериала «Контрольная для взрослых» Игорь Шадхан, ответил на вопросы корреспондента «ЗЖ».
– «Баллада о Воркуте» – это заказной фильм, я правильно понимаю?
– Что там скрывать, конечно, заказной.
– А кто заказчик? «Северсталь» или руководство республики?
– Как ни странно, не «Северсталь», а руководство республики. Фильма бы не было без деятельного участия в проекте по его созданию Герасимова (Николай Герасимов, министр промышленности и энергетики РК – «ЗЖ») и Бернштейна (Альберт Бернштейн, руководитель департамента угольной промышленности Минпромэнерго РК – «ЗЖ»). Их мучает эта проблема (имеется в виду проблема переселения избыточного населения из шахтерских городов Коми в более южные регионы страны – «ЗЖ»). Понимаете, кроме всего прочего, в этом фильме есть искренняя забота трех его героев – Торлопова (Владимир Торлопов, Глава РК – «ЗЖ»), Шпектора (Игорь Шпектор, мэр Воркуты – «ЗЖ») и Бернштейна – о народе. Это редкость сегодня.
– Где будет показан фильм?
– На ТВЦ. С Попцовым (Олег Попцов, президент ОАО «ТВ Центр» – «ЗЖ») уже есть договоренность. Когда точно он пойдет, пока неизвестно, но я попрошу сделать рекламу к этому фильму.
– За показ тоже будет заплачено?
– Мне?
– Нет, телеканалу за демонстрацию фильма в эфире.
– Нет, потому что в данном случае это фильм, который интересует телекомпанию.
– Заказной характер фильма на психику давит? Невозможно же снимать только ради денег…
– Я согласился только потому, что, когда они (Николай Герасимов и Альберт Бернштейн – «ЗЖ») приехали ко мне в Санкт-Петербург и стали говорить о том, что вот, мол, есть такая проблема, и убеждали меня снять фильм, я сразу вспомнил о ней (о закадровой героине «Баллады о Воркуте», покорившей молодого Шадхана 40 лет назад, тема поиска которой автором проходит лейтмотивом через весь фильм – «ЗЖ»). И думал о ней, пока летел в Воркуту.
– Вы ищете ее в фильме и вспоминаете свои чувства, свои ощущения сорокалетней давности. Причем сами признаетесь, что погружаетесь в них настолько, что начинаете искать ее среди нынешних двадцатилетних воркутинок. Этот эффект «машины времени» присутствует во многих ваших фильмах…
– Да, это правда. То, что вы называете «эффектом машины времени» есть и в «Вечернем разговоре» (фильм Игоря Шадхана о президенте Владимире Путине, в котором герой комментирует свое же телеинтервью 1991 года – «ЗЖ»). У меня есть много отснятого материала о людях, к которым надо будет вернуться. Я это очень люблю.
– В одном из своих интервью вы говорили, что это не вы хотели снимать г-на Путина, а г-н Путин хотел сниматься у вас. Как это произошло?
– Я приехал со съемок 10-серийного фильма о ГУЛАГе «Снег – судьба моя» из Норильска, и руководитель компании «Русское видео», в которой я тогда работал, Дима Рождественский, ныне уже покойный, говорит: тебя, мол, очень ищет Владимир Путин (в то время, в 1991 году, только что назначенный на пост председателя комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга – «ЗЖ»). А я даже не знал, кто такой Путин, поскольку Собчак (Анатолий Собчак, в то время мэр Санкт-Петербурга – «ЗЖ») формировал свою команду в то время, пока я 4 месяца снимал в Норильске. Я очень не хотел делать фильм о Путине. Я пришел к нему и сказал: «Владимир Владимирович, ну пускай снимет кто-нибудь другой». Но он меня купил, как я в шутку говорю, «завербовал» одной фразой, признавшись в том, что ему очень нравится «Контрольная для взрослых».
– Фильм о г-не Путине тоже был заказной?
– Да.
– А два следующих о нем же?
– Первый фильм заказало «Русское видео», второй – Российское телевидение. Но я сам предложил этот проект, и Путин согласился участвовать в нем.
– «Заказуха», как известно, приносит деньги. Вам они нужны для того, чтобы снимать то, что хочется?
– Вы знаете, у меня здесь особая точка зрения. Мейерхольд, человек, до которого мне далеко, сказал однажды, что он мог бы поставить таблицу умножения. Поэтому – как смотреть на заказные фильмы… Конечно, я не стану снимать заказной фильм, прославляющий фашизм, не стану снимать то, что противоречит моим убеждениям. В остальном, как мне кажется, я могу снять о чем угодно. А вообще, я хочу снимать о деревне, очень хочу, но не решаюсь – о маме. И потом, я ведь сам себе тоже заказываю. Понимаете? И когда я заказываю сам себе – сам себе я должен и оплатить.
– Каким ветром вас занесло в Воркуту в начале 60-х?
– Я был студентом ленинградского театрального института. Случилась одна история, о которой я не хотел бы говорить, и меня перевели на заочное отделение. Надо было где-то работать. И тут совершенно случайно я встретился с Петром Ераховым (тогда – первый секретарь воркутинского горкома ВЛКСМ, потом – первый секретарь Коми обкома ВЛКСМ, погиб в авиакатастрофе – «ЗЖ»). Я спросил его, можно, мол, я приеду к вам, в Воркуту, и он, несмотря на мои совершенно непартийные глаза и явно непартийную внешность, ответил согласием.
– Но почему – Воркута? Свойственная юности мечта уехать на край света?
– Да, хотелось уехать в далекое неизвестное. Но слово «Воркута» я знал по хулиганским песням, знал от мамы, потому что мои дедушка и бабушка были репрессированы. В молодости хочется идти по острию. И я приехал. Был солнечный день 16 августа 1962 года. Я вообще-то в театр приехал работать. Но театр был на гастролях. Между тем шли дни, а денег оставалось все меньше. Однажды я пришел в комитет комсомола – я только Ерахова знал тогда, к нему и ходил, – а там ребята готовятся к Дню шахтера. И кто-то из них спросил, умею ли я сочинять стихи. Я говорю: конечно, умею. Меня заперли в горкоме комсомола, и я сочинил 8 частушек, которые на празднике исполнили дети, получив за них 8 рублей. Так началось мое знакомство с жизнью Воркуты. А поскольку театр все не возвращался, то я в конечном итоге оказался на телевидении. Я абсолютно ничего не понимал в телевидении. И главный режиссер Клара Горбунова, которой я очень благодарен, провела меня через все ступеньки, начиная с помрежа. Конечно, я их прошел довольно быстро, потому что был довольно образованным мальчиком.
– Кто еще вспоминается, кроме г-жи Горбуновой?
– Инна Герник, она чувствовала мою потенцию, и общение с ней дало мне очень много. Николай Иванович Быков, бывший актер таировского театра, который работал в Воркуте режиссером. Мэри Медведева, отсидевшая до прихода в студию в лагере…
– То есть вы застали поколение отсидевшей и не успевшей еще уехать или оставшейся навсегда в Воркуте старой интеллигенции, задававшей во многом неповторимый стиль жизни в заполярном лагере-городе?
– Конечно. Эти люди сильно повлияли на меня. И не только те, с которыми мне довелось работать на студии. Я знал огромный круг людей в Воркуте, которые отсидели в лагере.
– Тема ГУЛАГа была под запретом?
– Под абсолютным. Но я ей напитывался и, когда уже работал в Норильске, в 1968 году снял свой первый фильм о ГУЛАГе, который был сожжен Норильским телевидением. Но в 1991 году я вернулся к этой теме (10-серийный фильм «Снег – судьба моя» – «ЗЖ»).
– Какие ваши самые сильные ощущения от воркутинского периода жизни?
– Я был молодым человеком и бесконечно влюблялся. Мне очень нравилось телевидение. Человек невероятно был интересен мне. Его пластика. Я мог снимать его крупным планом, общим планом… Мне иногда казалось, что в своих фильмах я пишу стихи. Правда, никто этого не замечает. Мне это нравилось и нравится. Я не уставший человек.
– Вы не были в Воркуте 40 лет. Сильно изменился город?
– Очень. Очень. Я не знаю, удалось ли мне это показать в фильме, но я увидел маленький островок. Воркута мне кажется трогательным и нежным городом. И нервным городом. Она потеряла свою уверенность. Не знаю, может быть, «логиновы» (Александр Логинов, генеральный директор ОАО «Воркутауголь» – «ЗЖ») вернут ее туда, но вы обратили внимание, эта женщина (персонаж фильма «Баллада о Воркуте» – «ЗЖ») говорит, что на шахту пришло поколение неинтересных людей. Мне кажется, она права. Если единственной заботой становятся деньги, то люди не могут быть интересными.
– В 1966 году вы переехали из Воркуты в Норильск. Почему?
– Меня уволили.
– А что случилось?
– Случилась жуткая авария на шахте «Капитальная», погибли около 60 человек, и в одной из передач в живом эфире я сказал, что им нужно поставить памятник. Этого было достаточно для увольнения. К тому же я вел себя довольно жестко на открытом партсобрании, которое состоялось по этому поводу. Но самым страшным для меня стало предательство: большая часть коллектива студии, те, кто еще вчера восхищались моими работами, вдруг стали говорить, что я вообще не отсюда, что мне надо уезжать в Израиль или еще куда-то там. Кстати, с Норильского телевидения меня тоже уволили.
– Опять что-то неправильное сказали?
– Да. Я сказал, что нельзя приглашать людей на работу, обещая им какие-то сказочные условия, а потом заселять их в переполненные общежития, в которых они вынуждены ночевать на столах для настольного тенниса.
– Когда летели на съемки фильма «Баллада о Воркуте», вы уже знали – что и как будете снимать?
– Я не пишу сценариев. Когда у Ромма спросили, что такое сценарий документального кино, то он ответил, что это вопросы, которые вы хотите задать жизни. Я с этим согласен. Если честно, я испытываю волнение и страх перед началом каждого фильма. Я боюсь. А потом я начинаю и понимаю, что зря боялся. Но когда отснят материал, я снова боюсь – теперь уже сесть за монтажный стол. Я отсматриваю материал раз-два-три и ничего не понимаю. Ищу. Но если сажусь за монтаж, то начинаю играть, играть как на пианино: искать свои форте, свои пьяниссимо, свое звучание.
Беседовал Сергей Сорокин