По результатам опроса, проведенного ИА «Комиинформ», «компанией 2004 года» было признано ОАО «Монди Бизнес Пейпа Сыктывкарский ЛПК» (до недавнего времени – ОАО «Нойзидлер Сыктывкар»). «Насколько неожиданным стало для вас такое решение?» – спросил для начала корреспондент «ЗЖ» у генерального директора СЛПК Рината Старкова, который любезно согласился ответить и на другие вопросы газеты.
|
– Приятно, конечно, что нас объявили компанией года. Каких-то специальных усилий, чтобы завоевать это звание, мы не прилагали. Просто вели свою обычную политику. Открыто, как нам казалось, обсуждали свои проблемы. И в открытую говорили о своих успехах.
– Между тем в 2004 году обозначились два конфликта, связанные с деятельностью вашей компании. Один связан с реорганизацией ОАО «Эжва» («ЗЖ», 29 ноября 2004 г.). Другой – с размером дивидендов по привилегированным акциям («ЗЖ», 20 декабря 2004 г.). Насколько неожиданным для компании стало возникновение этих конфликтов?
– Конфликт по поводу «Эжвы» был совершенно ожидаемым. В любых таких изменениях можно найти как положительные, так и отрицательные стороны. Естественно, у некоторых они вызывают негативную реакцию. Они не видят, что в перспективе будет лучше. Или не верят в то, что так будет. А попробовать не хотят. И поэтому эту «лодку» начинают очень сильно раскачивать. К сожалению, реорганизацию не удалось закончить быстро, потому что пошли судебные иски, инициированные компанией, владеющей долей в ООО «Локчимлес». Люди пытаются получить от нас деньги, ссылаясь на дефектность документов. Здесь, мол, подпись непонятно чья, здесь печать неразборчива, и они вроде как ничего не получали. В 2003 году «Нойзидлер» подписал с ними мировое соглашение, нами была заплачена сумма порядка 5 млн. руб. Но в 2004 году мы получили три дополнительных иска. Общая сумма претензий составила около 150 млн. руб. При этом она постоянно снижается. Выставляется иск на 75 млн., через две недели претензии снижаются до 40 млн., потом до 20, потом до 10. Заплатите хоть сколько-нибудь, так это называется. Классическое такое сутяжничество и вымогательство денег. И если в 2003 году мы заплатили отступные, чтобы не связываться, то на этот раз, видя такой подход к делу, мы пойдем до конца. К сожалению, страдают леспромхозы, страдают люди, потому что реорганизация «Эжвы» из-за этого зависла на четыре месяца. Но и платить деньги вымогателям мы не намерены.
Что касается дивидендной политики, то здесь ситуация очень простая. Во-первых: дивидендную политику определяют акционеры, а не менеджмент компании. Во-вторых, давайте посмотрим, что происходило. Порядка 65-70 процентов привилегированных акций принадлежит западным спекулятивным фондам. Они обратились к акционерам нашей компании, чтобы те выкупили у них акции за цену раз в 50 дороже той, что они сами заплатили. Когда компания отказалась это делать, пошли иски от ветеранов с орденами. Но на самом деле они, по-моему, раскачают ситуацию не в пользу работников комбината, а в пользу спекулятивных западных фондов. С другой стороны, нигде в мире владельцы привилегированные акции не получают столько же, сколько владельцы обыкновенных. В силу того, что у них совершенно разный объем прав и обязанностей. Поэтому диспропорция будет. Будет ли она такой, как сейчас, или изменится, на этот вопрос могут ответить только акционеры.
– Но известно, если говорить об акциях «Монди Бизнес Пейпа Сыктывкарский ЛПК», откуда эта диспропорция появилась. В 1996 году совладельцы и менеджмент компании, злоупотребив доверием части акционеров, внесли конкретные изменения в устав ОАО «Сыктывкарский ЛПК», дискриминирующие права владельцев привилегированных акций. Давайте абстрагируемся от интересов западных фондов. Есть ли вариант разрешения дивидендного конфликта в интересах владеющих акциями работников ЛПК?
– Когда Neusiedler покупал комбинат, была проведена оценка всех юридических действий, которые предпринимались до этого. Было признано, что все они были сделаны совершенно законно. Насколько закрепленная в уставе дивидендная политика эмоционально правильна или эмоционально неправильна – это на самом деле не является темой переговоров между акционерами. Но я не исключаю возможности, что в 2005 году этому вопросу будет уделено пристальное внимание.
– Здесь можно увидеть другую диспропорцию, которая теперь закреплена в новом названии акционерного общества. С одной стороны – Mondi с ее принципами «хорошей гражданской позиции», с другой – Сыктывкарский ЛПК, за которым тянется ряд грехов прошлого. Вы можете предположить, какой еще конфликт может в связи с этим возникнуть?
– Я бы не стал так ставить вопрос – мировой гигант с хорошими принципами и грязненькая русская компания с грехами-минами, на которые вам, ребята, еще наступать и наступать. Очевидно, что-то у нас пока не совсем соответствует правильному, отточенному веками западному пониманию бизнеса. Но я не вижу никаких конфликтных ситуаций, которые могли бы возникнуть в 2005 году. Если искусственно никто не захочет раскачивать что-либо. Если очень захотеть, то, как это у нас в армии говорили, можно и до фонарного столба докопаться.
– Тем не менее в связи с вашими планами по увеличению варки целлюлозы, о которых на Лесном форуме рассказал министр промышленности РК Николай Герасимов, наверняка возникнет вопрос о диоксиновом загрязнении окружающей среды. Ведь известно, что Сыктывкарский ЛПК является в Коми крупнейшим эмитентом диоксинов. Население палевицкого сельсовета, которое живет под выпуском диоксинсодержащих сточных вод комбината, по этому поводу пока, правда, не протестует. Но определенный дискомфорт испытывает. Как вы будете разрешать этот вопрос?
– Я не вижу в этом никакой конфликтной ситуации. Если, опять же, кто-то не начнет специально будоражить население. Начнем с того, что диоксины существуют в природе в естественном состоянии. Во-вторых, ЛПК не являлся крупнейшим загрязнителем реки в плане диоксинов. Выше нас находится горводоканал, который использует своеобразные методы очистки воды. Выше нас находится фабрика нетканых материалов. Выше нас находится множество сельхозпредприятий. И если правильно померить все уровни, то я не исключаю того, что концентрация диоксинов до комбината окажется выше, чем после него. В принципе мы взяли на себя обязательства померить уровень диоксинового загрязнения реки. Когда исследования будут закончены, мы можем довести их результаты до общественности. Но, однозначно, мы не хотим быть богатыми мальчиками, на которых повесят все проблемы республики только потому, что мы здесь стоим и зарабатываем большие деньги. Если уровень загрязнения до комбината окажется выше, чем после него, то, господа, давайте говорить о солидарной ответственности.
– А вам не кажется, что вы лишь повторяете ряд достаточно спорных тезисов главного эколога комбината г-жи Трошиной? Если заглянуть в Стокгольмскую конвенцию о стойких органических загрязнителях, можно обнаружить, что именно производство целлюлозы с использованием хлора выделено в ней в отдельный и довольно значимый источник загрязнения окружающей среды диоксинами.
– Да, конечно, я не исключаю того, что у нас есть диоксины. Но они очень специфические, что и позволяет говорить: эти диоксины – наши, а эти – не наши. Я так уверенно говорю потому, что у меня на руках есть предварительные результаты исследований. Река вскроется, мы повторим исследования и опубликуем результаты.
– Хорошо, давайте вернемся к вопросу о вымогательстве денег. Есть сведения, что в качестве отступного за молчание администрации МО «Сыктывдинский район» по диоксиновой проблеме ОАО «Нойзидлер Сыктывкар» стал поддерживать расположенный в Палевицком сельсовете Гавриловский детский дом.
– Мы на самом деле поддерживаем Гавриловский детский дом. Эту помощь мы нигде не афишируем. Но об отступных речь там не идет.
– Можете назвать объем этой поддержки?
– С главой района есть договоренность, что я не буду называть эту сумму.
– Вы знаете, на что были потрачены те 500 тысяч долларов, которые «Нойзидлер Сыктывкар» перечислил в 2004 году во внебюджетный фонд Главы РК?
– Да. На спорт, ветеранов и, скажем так, культуру.
– Последний раз вы когда деньги во внебюджетный фонд Главы РК перечисляли?
– Если я правильно помню, в мае 2004 года.
– То есть уже после того, как нормативные акты, регламентирующие деятельность внебюджетного фонда Главы РК, были отменены по требованию прокуратуры республики как незаконные…
– Мы же не просто так эти деньги перечисляли во внебюджетный фонд. Мы перечислили их в ответ на письмо, которое пришло из администрации региона. Компания его рассмотрела и признала, что необходимо поддержать определенные социальные программы. А о законности или незаконности этих действий лучше спросите у той стороны, которая нам письма пишет.
– А во внебюджетный фонд администрации Эжвинского района вы средства перечисляете?
– Да, конечно.
– И какую сумму вы туда перечислили в 2004 году?
– Порядка 8-9 млн. руб. Точно не помню. Часть этой суммы, кстати, повисла в обанкротившемся «Банке сбережения и развития».
– По каким направлениям расходовались эти средства?
– Больницы в первую очередь. Спортивные площадки…
– А детские городки, которые один за другим появляются в Эжве, тоже ваших рук дело?
– Нет. Они, похоже, делаются при поддержке «фанерки» (имеется в виду ООО «Сыктывкарский фанерный завод» – «ЗЖ»). Они же фанерные. А социальные плакаты, которые висят на домах, мы профинансировали. Я, кстати, не вижу ничего плохого в таком взаимоотношении с администрацией, когда конкретно видно, на что деньги тратятся.
– Можете что-нибудь рассказать о себе? Ваша биографическая справка крайне скудна.
– Что вас интересует? О себе любимом можно много рассказывать.
– Газета «Молодежь Севера» в свое время написала, что вы происходите из семьи потомственных дипломатов.
– Мои родители действительно были дипломатами, но они первые дипломатические работники в нашем роду. Мой отец всю свою жизнь работал в Министерстве иностранных дел. А мама за ним ездила, как было положено в те времена. Сейчас она преподает итальянский язык на Высших курсах иностранных языков при МИД РФ. Я закончил МГИМО. Правда, я не пошел по линии международных отношений. Меня больше привлекала экономика. И если бы не перестройка, я бы сейчас работал в каком-нибудь ВТО или торгпредстве. Но в связи с перестройкой все поменялось, и я после МГИМО отправился учиться в Штаты по программе MBA. Потом вернулся в Россию и пошел работать в консалтинговую фирму.
– Расскажите о вашей семье.
– Я женат уже 14 лет. У меня две дочери. Старшей – девять лет, младшей – год и два месяца. Нет, уже больше (смеется). Год и пять. Как быстро они растут…
– Они живут в Сыктывкаре?
– Нет. Так как дочь ходит в Москве в школу, замену которой мы здесь найти не смогли, семья живет в Москве. Но как только у дочери начинаются каникулы, они прилетают и живут здесь. На выходные я к ним часто летаю.
– Вы живете в Эжве?
– Нет. Два года я прожил в гостинице «Виктория» при комбинате. А потом мне купили квартиру в Сыктывкаре. Напротив храма, сооружение которого мы частично профинансировали через внебюджетный фонд главы.
– А почему все-таки не в Эжве?
– Мне в свое время рассказали историю одного финского директора, который чуть не сошел с ума. Он приезжал с работы домой, откуда открывался вид на комбинат. Замечая, что из трубы не валит пар, который должен валить, он брался за трубку, начинал звонить, выяснять. И он дошел до такого крайнего состояния, что, приходя домой, садился у окна и следил, валит пар из трубы или не валит. Ему пригласили консультантов. Первое, что они ему посоветовали, это переехать подальше от комбината. Он так и сделал и вернулся в нормальное состояние. Я думаю, что и мне в Эжве, где половина населения связана с ЛПК, было бы достаточно тяжело.
Беседовал Эрнест Мезак
